По состоянию на конец октября никель по трехмесячным контрактам на Лондонской бирже металлов (ЛБМ) подорожал по сравнению с началом года более чем в 2,3 раза, с 13 650 до 31 800 долл./т, наличный никель прибавил в цене и того больше, почти 250% (рис. 1). Достаточно трудно себе представить, чтобы за это время потребности в металле мировой промышленности и, в первую очередь, производителей нержавеющих сталей, на долю которых приходится более 60% всего никеля, используемого в мире, выросли столь существенно. Также маловероятным выглядит и вариант резкого сокращения объемов поставок никеля на рынок.
Приведем некоторые цифры. Совсем недавно International Nickel Study Group (INSG), одна из наиболее авторитетных (за фактическим отсутствием конкурентов) информационно-аналитических организаций, отслеживающих ситуацию на рынке никеля, опубликовала свой прогноз на 2017—2017 годы. По ее данным, суммарное производство металла в мире в текущем году достигнет 1,35 млн т, увеличившись относительно 2016 года (1,29 млн т) на 4,7%. Потребление никеля прогнозируется специалистами INSG на уровне 1,37 млн т против 1,24 млн т годом ранее (рис. 2). Несложно подсчитать, что в соответствии с этими цифрами величина дефицита металла на рынке в 2017 году должна составить 20 тыс. т.
Для сравнения можно обратиться к данным трехлетней давности. В 2016 году, по информации той же INSG, в мире было выпущено в общей сложности 1,192 млн т никеля, в то время как суммарное его потребление составило 1,219 млн т. Таким образом, если принимать эти данные на веру, дефицит металла на рынке был зафиксирован на уровне почти в 30 тыс. т — в полтора раза больше, чем ожидается в текущем году. На первый взгляд, определенные аналогии напрашиваются сами собой, однако на самом деле ситуация представляется вовсе не такой однозначной.
Действительно, в конце лета 2016 года цены на никель, до этого колебавшиеся в районе отметок в 8—8,8 тыс. долл./т, резко пошли вверх и к концу года достигли рекордных значений, увеличившись в итоге немногим более чем на 60% (средняя котировка металла на ЛБМ за декабрь 2016 года составила 14,17 тыс. долл./т против 8,8 тыс. долл./т в июле). Основным объяснением этого ценового скачка, по мнению большинства специалистов, был резкий рост спроса на никель со стороны сталелитейного сектора локомотива мировой экономики — Китая. Спекулятивной составляющей котировок в то время особого значения не придавалось.
Однако рискнем предположить, что именно осень 2016 года можно считать если и не отправной точкой, то, по крайней мере, одной из определяющих вех в истории биржевых спекуляций на никеле. До этого металл вряд ли мог привлечь к себе заметное внимание различных инвестиционных фондов: цены на него изменялись в достаточно небольшом интервале без каких бы то ни было долгосрочных тенденций, что практически не давало надежды на получение стабильного дохода.
Резкий рост котировок никеля изменил эту ситуацию. Имевшие второстепенное значение в ценообразовании биржевые спекуляции постепенно превратились в один из основных факторов, определяющих ситуацию на мировом рынке металла. Этому поспособствовали и сами производители никеля, которые, естественно, были весьма заинтересованы в поддержании высоких цен на свою продукцию. Оказалось, что повлиять на торговые площадки проще простого: достаточно, например, всего лишь запустить информацию о вероятной (всего лишь вероятной) забастовке на предприятиях одного из крупных продуцентов, что и было проделано ближе к концу 2016 года с подачи канадской компании Falconbridge Ltd., — и все участники торгов
тут же сломя голову бросаются скупать металл, практически не обращая внимания на то, что на самом-то деле дефицита фактически не существует.
Еще один достаточно любопытный факт: по состоянию на конец сентября 2016 года, когда котировки никеля уже начали свой стремительный взлет, его складские запасы на ЛБМ как-то незаметно выросли почти вдвое и превысили 34 тыс. т, что, заметим, оказалось больше подсчитанного INSG суммарного рыночного дефицита за весь год. По-видимому, отдельные производители, обладавшие на тот момент излишками металла на своих складах и не верившие
в то, что повышение цен окажется долгосрочным, поспешили выбросить свой никель на торговые площадки в надежде воспользоваться благоприятной ситуацией. Основываясь на опыте предыдущих лет, они недооценили возможности биржевых спекуляций.
Вместе с тем, нельзя не признать, что Китай, главная мировая «темная лошадка», действительно оказал существенное влияние на рыночные настроения. Дело в том, что точной информацией об объемах производства и потребления никеля в этой стране обладает, пожалуй, лишь ее руководство, в то время как практически вся рыночная аналитика строится по большому счету на приблизительных оценках. При этом словосочетание «значительный рост» применительно к Китаю оказывает на торговые площадки магическое воздействие, что в принципе выглядит неудивительным с учетом веса азиатского гиганта на мировом рынке металлов. Появившиеся осенью 2016 года сообщения о резком увеличении спроса на никель со стороны китайских сталелитейных предприятий имели под собой более чем убедительные основания: по итогам года специалисты INSG оценили объем потребления металла в стране в 132,8 тыс. т (в 2016 году — 84,2 тыс. т или почти на 37% меньше). Однако суммарный мировой спрос на никель в 2016 году увеличился относительно предыдущего года всего на 3,7%, с 1175 до 1219 тыс. т (рис. 2).
Таким образом, осенью 2016 года котировки никеля, хотя и получившие довольно мощную поддержку со стороны Китая, уже носили в определенной степени спекулятивный характер. Складские запасы металла на ЛБМ продержались на уровне в 32—34 тыс. т вплоть до конца ноября, и лишь затем началось заметное сокращение их объемов. Между тем в ноябре никель стоил в среднем уже 12,1 тыс. долл./т, подорожав относительно августа того же года почти на треть (рис. 3), а в январе 2016 года тонна металла торговалась уже по 15,34 тыс. долл.
Тот факт, что рост цен на никель на самом деле был лишь в небольшой степени подкреплен реальным соотношением спроса и предложения, косвенно подтвердился в первой половине 2016 года, характеризовавшейся существенным падением котировок металла. В мае никель стоил в среднем 11,12 тыс. долл./т, что примерно соответствовало уровню октября 2016 года. Сторонники «традиционной» аналитики поспешили назвать главной причиной снижения цен сокращение спроса на никель со стороны Китая в связи с перенасыщением его внутреннего рынка нержавеющей сталью. Действительно, за первые пять месяцев 2016 года в азиатскую страну было ввезено 17,2 тыс. т рафинированного никеля, почти на 50% меньше, чем за аналогичный период предыдущего года, а отдельные китайские сталелитейные предприятия начали активно экспортировать свою продукцию.
Однако реальный спрос на никель в Китае на самом деле вряд ли претерпевал существенные изменения в сторону уменьшения. За цифрами экспорта осталась практически незамеченной информация о росте внутреннего производства металла в стране. За те же первые пять месяцев 2016 года один только главный китайский продуцент, компания Jinchuan Group Ltd., увеличил выпуск металла на 29,5% по сравнению с январем-маем 2016 года — почти до 34 тыс. т, а суммарное производство никеля в Китае выросло примерно на 11 тыс. т. Даже если принять эти цифры за истину в последней инстанции, то становится очевидным, что общий спрос на металл со стороны предприятий нашего азиатского соседа сократился всего-то на 6 тыс. т. Такой показатель выглядит совершенно несерьезным для одной из ведущих стран-по-
требителей (в 2016 году Китай обогнал по объемам спроса на никель США, Германию и Тайвань, пропустив вперед лишь Японию) и не может рассматриваться в качестве самостоятельного фактора столь существенного снижения цен, какое было зафиксировано в первой половине 2016 года.
Уровень в 11 тыс. долл./т, которого котировки никеля достигли в мае 2016 года, представляется наиболее справедливым с учетом реального баланса спроса и предложения металла на мировом рынке на тот момент. По видимому, к концу весны 2016 года период всплеска спекулятивных действий на торговых площадках, вольно или невольно инициированный Китаем и принесший неплохой доход инвестиционным фондам, благополучно завершился. Однако, как показало время, это было только начало.
Не успели потребители как следует перевести дух после событий рубежа 2016—2016 годов, как на никелевом рынке начался новый виток роста цен, причиной которого, по мнению большинства специалистов (на этот раз все они были практически едины в своем убеждении) стала очередная активизация спекулятивных действий. На фоне ослабления американского доллара многие фонды снова стали присматриваться к металлам как к потенциальному источнику дохода. Однако для того, чтобы начать в массовом порядке вкладывать средства в никель, инвесторам был нужен своеобразный «знак свыше», дающий понять, что котировки металла в ближайшем будущем возобновят рост.
И такой повод был снова предоставлен Китаем. В начале лета появились определенные признаки замедления экономического роста этой загадочной страны, но спустя весьма короткое время выяснилось, что они не имеют под собой достаточных оснований. Пекинская государственная информационно-аналитическая организация Antaike, специализирующаяся на цветных металлах, напротив, повысила прогнозный уровень потребления никеля в Китае в 2016 году сразу на 9%, со 133 до 145 тыс. т. Дело было сделано: уже в июле никель на ЛБМ снова подорожал до 15,49 тыс. долл./т.
Примерно в это время у инвестиционных фондов появился сильный «конкурент» в деле стабильного повышения цен на металл в средне- и даже долгосрочной перспективе — компании-продуценты никеля, по роду своей деятельности нацеленные на получение максимально возможной прибыли. Чего стоит только один сильный ход Норильского никеля, крупнейшего производителя в мире: в середине июля 2016 года ГМК объявила о том, что в связи с исчерпанием складских запасов планирует по итогам года сократить поставки никеля на рынок аж на 20% (!), с 307 до 250 тыс. т.